Евгений Леонов. Добрый день! Я – король. Дорогие мои...

Евгений Леонов. Добрый день! Я – король. Дорогие мои... Советские актеры, Евгений Леонов, Биография, Интервью, Длиннопост

Ах, какое кино это "Обыкновенное чудо" и король там в масть. А ведь Леонов в этой роли должен был переиграть самого Эраста Гарина из одноименного фильма 1965 года. Что говорить, кино, где все молодцы, плюс гениальный сценарий Евгения Шварца. Его добрый король-палач, непревзойденная едкая сатира, которая актуальна и сегодня.

Его короновал сам народ, и судьба была созвучна этому желанию.

А ведь это был живой человек, со своим характером, военным детством и непростым жизненным путем.

Первое, что вспоминается из детства, его неповторимый голос и песенка Винни-Пуха:

"Кто ходит в гости по утрам,

Тот поступает мудро.

Известно всем, тарам-парам,

На то оно и утро!."

Этот человек внешне был олицетворением доброты и мягкости, все части его тела максимально напоминали букву "о", там не было острых углов. Ему подсознательно хотелось довериться. Он стопроцентно не мог обидеть или зло посмеяться, зло вообще не про него. Все его роли, те характеры, которые он создавал, в сочетании с его внешностью и голосом, делали его просто родным, близким человеком для миллионов людей.

Через свою душевную глубину он у всех вызывал только улыбку и положительные эмоции. Он создавал хорошее настроение, чистая магия, обыкновенное чудо.

Быть настоящим человеком очень нелегко.

Отвечать самому, не сваливая вину на ближних — это выше человеческих сил.

Войдешь в детскую и — стыдно сказать — становишься симпатичней. Хоть от престола отказывайся!

Сижу я, работаю, проверяю донесения министров друг на дружку…

Сегодня я буду кутить. Весело, добродушно, со всякими безобидными выходками.

Не бойся, влюбляться полезно.

Приготовьте тарелки, я их буду бить.

Со мной происходит что-то ужасное. Что-то доброе проснулось в моей душе.

Фу. Какая гадость. Даже подслушивать противно.

Приближается священный час, будь он проклят.

В конечном счете все зависит от людей.

И в трагических концах есть свое величие.

Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных.

– Эй, вы там! Плаху, палача и рюмку водки! Водку мне, остальное ему! Живо!

Жизнь улыбается мне на прощание!

("Обыкновенное чудо",1972)

Его биографию можно найти без труда, актер родился 02 сентября 1926 года в Москве, а вот услышать его воспоминание о жизни найти сложнее. Хвала интернету, надеюсь создателям уже дали Нобелевскую премию. За три месяца до его ухода Зои Ерошек удалось взять у него интервью для "Новой ежедневной газеты", которое она просто назвала "Гений".

«Когда мне было пятнадцать лет, я в войну, весь такой из себя рабочий паренек, токаришка, попал во МХАТ. Перед самой эвакуацией театра. Я успел посмотреть Качалова. В пьесе «На дне». В роли Барона. Это было потрясение. Так играть невозможно… Я видел Книппер-Чехову. В «Трех сестрах». Это было необыкновенно здорово. При звуках военного оркестра из «Трех сестер» невозможно было не заплакать… Под эти звуки ты соединялся с ними, с этими тремя сестрами. Они тебе становились родными. Ты хотел им помочь уехать из этого города, где они существовали, в другую, прекрасную жизнь, которая для них была связана с Москвой...» «Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды. Все затоптать нельзя. Особенно в искусстве».

Все в этой жизни находится в балансе и судьба смешного актера берет истоки из его глубины и искренности по отношению к жизни и искусству. Никакой иронии. Никаких кавычек, скобок, сносок. Труд мастера на совесть сделанный.

«В искусство я вполз. В школе играл в драмкружке. Но просто так. Смешным был. Все хохотали. Однако актером стать не собирался. Когда началась война, мне было четырнадцать лет. Я пошел работать на авиационный завод. И поступил в авиационный техникум. Но с третьего курса ушел… И вот я, поступаю в театральную студию. В комиссии сидят актриса Шереметева, Ростислав Данилович Захаров (он вел потом у нас ритмику), Андрей Александрович Гончаров и другие. Я стал читать. Тишина. Когда я то же самое читал в техникуме с эстрады — все хохотали. А тут — мертвая тишина. Шереметева, интеллигентнейшая женщина, говорит: «А еще что-нибудь у вас есть?». Я понимаю, что дела у меня совсем плохи. Говорю: «Да так, я тут для себя выучил один стишок». «Стишок? Чей?» — переспрашивает Шереметева. «Блока», — отвечаю я. «У Блока нет стишков», — говорит она строго. А на мне пиджак, перевернутый с плеч брата. И такая нелепая у меня фигура… Я весь из себя почти такой же, как сейчас, — круглое лицо, маленький, неуклюжий, ну только что без лысины… И война еще идет, холодно, голодно, а я, только что прибежал с завода, и мечтаю о театре, и читаю Блока, и хочу в искусство, в искусство. И вот я собрался с духом, вхожу в роль, побелел и как-то интуитивно чувствую: тут такая любовь в стихотворении, такая невозможная любовь, что я должен читать не как я, а как роковой красивый мужчина, ну очень красивый, понимаете, и очень-очень роковой… И я так и читаю. А они — члены экзаменационной комиссии — вначале от смеха под стол попадали, я вижу, у них слезы от смеха градом текут, но я не обращаю на то внимания, читаю дальше, только еще больше побледнел… Ну, значит, проехали: «Я сидел в переполненном зале»… я бледнею, в меня вошла такая страшная сила… «…Намеренно резко ты сказала: «И этот влюблен!», и дальше, дальше: «…в ответ что-то грянули струны, исступленно запели смычки»… И тут я вижу — отчетливо, ясно вижу: лица педагогов становятся очень удивленными и очень серьезными. Я закончил читать. И долго было тихо-тихо. И педагоги, и я выдержали паузу. Я смотрел на них. Они — на меня. А потом педагоги мне сказали: так читать Блока может только интересный и хороший человек. И приняли меня. Сразу. По одному стихотворению. Без всяких других экзаменов».

Двадцать один год Евгений Павлович Леонов проработал в Театре Станиславского. Потом четыре года — в Театре Маяковского. И почти двадцать лет — в Ленкоме. «Это ваш театр?!» — спрашивала его Зоя Ерошек о Ленкоме. «Такие вопросы лучше не задавать», — говорил он.

Повторюсь и не открою тайну, что профессия актера особая профессия. Есть профессии в которых можно быть слесарем первого, второго разряда и т.д., но актер должен быть только высшего шестого разряда, он должен быть генералом. Если он не генерал, он не состоялся. В этом отношении это очень жестокая профессия.

Ну ладно, ребята, все путем. Все по делу! ("Большая перемена, 1972)

С личной жизнью Евгению Павловичу повезло поздно, но с первого раза. Познакомился на гастролях в Свердловске в 1957 году со студенткой музыкального училища Вандой и уговорил ее переехать в Москву, попросили благословление в семьях, и все сложилось, родился сын Андрей, потом появились внуки. Они были друг для другом всем, поддержкой, светом и большой любовью.

Счастье – когда утром хочется на работу, а вечером – домой.

("Тридцать три", 1965)

Кстати их единственный сын Андрей, папина копия и тоже артист, уже заслуженный. От отца ему досталось несомненно мягкость и обаяние. Мы все его смогли видеть в роли папы в ситкоме "Папины дочки", как говорится даже генетической экспертизы не требуется, очень похож.

«В искусстве так: все зависит от взгляда, а взгляды редко бывают глобальные, устойчивые, и нынче все большей частью сиюминутное царит в театре. Сейчас многие театры — эстрада. Скачут, поют, танцуют. В театральных институтах уже не озабочены воспитанием личности. А личность в искусстве — это очень много. Если театр держится на личности, тогда в театре есть и глобальные взгляды, и виды на искусство, и содержание. Если не на личности держится театр, а только на сегодня, — то только сегодня и есть в театре, а мир и себя самого в трагической обнаженности и простоте театр не видит».

Сочетание его глубины и легкости покоряет. Он говорил в том интервью, какие-то грустные вещи, щемящие, проникновенные и тут же мог — абсолютно органично, с неподдельным восторгом — заглядеться на диктофон: «А эта ваша хреновинка работает? Мигает — значит работает? Ой, как интересно, такая шкодная». Или вдруг — посреди серьезного разговора, то ли испугавшись возможного пафоса и перебора, то ли просто в голову пришло: «Знаете, я очень люблю мультфильмы. Ну, понятное дело — сам бывал Винни-Пухом».

Его любимые роли в "Белорусском вокзале", мультфильме Винни-Пух и фильме "Тридцать три".

"А когда мне только дали в руки сценарий «Белорусского вокзала» — я сразу понял: прекрасный будет фильм. И режиссер был на фильме прекрасный — Андрей Смирнов. А потом выяснилось, что и партнеры по фильму все замечательные. Папанов, Нина Ургант, Сафонов, Глазырин".

Всегда мурашки и слезы от сцены: "Здесь птицы не поют, деревья не растут.."

Пошел сдаваться! ("Белорусский вокзал", 1970)

А вот он рассказывает, как мальчишкой на каникулы в деревню вез с собой чемоданы книг... «Да-да, еду домой, к родителям, и тащу с собой, представляете, всего Достоевского, всего Толстого, всего Горького… Тридцать пять томов одного только Толстого. И все читал подряд, до единой строчки. Не отрываясь, читал. У меня голова просто отваливалась от чтения. Я люблю читать. Всю молодость ночами просидел на кухне с книгами. Я долго был очень беден, денег на книги не хватало, но у одного моего товарища из обеспеченной семьи была хорошая библиотека, и я брал у него книги, и вот уложу сына спать, жена заснет, а я читаю, читаю на кухне, чтоб никому не мешать, почти что до утра…».

Он не завидовал, а восхищался своими учителями, коллегами: «Однажды Инна Чурикова так прочитала Анну Ахматову, что я захлебнулся в слезах… А Женя Урбанский, могучий такой, читал Маяковского из глубины, оттуда, из сердца, из живота, из печенки… Что-то такое сильное, мощное направлял тебе в лицо. Там махина была, которая рвала текст, понимаете, да?».

Я тебя полюбил, я тебя научу! ("Кин-дза-дза",1986)

«Надо освобождаться от этого нашего привычного — ну, начальственно-насильственного… Может быть, и стоит другую жизнь организовывать, только нельзя забывать, что жизнь жизнью организовывается, понимаете, да? Мы все время боремся, завоевываем, отвоевываем… А надо жизнь жить, ходить в театры, в такие театры, где ахнуть можно».

Его сердце остановилось ровно 28 лет назад, но по прежнему непревзойден его образ такого обаятельного, веселого, доброго, талантливого и одновременно глубокого и незабываемого персонажа, индивидуальность которому придал живой, духовный, самобытный человек и замечательный актер Евгений Павлович Леонов, ведь он-Король! Дорогие мои...

Евгений Леонов. Добрый день! Я – король. Дорогие мои... Советские актеры, Евгений Леонов, Биография, Интервью, Длиннопост
Евгений Леонов. Добрый день! Я – король. Дорогие мои... Советские актеры, Евгений Леонов, Биография, Интервью, Длиннопост
Вы смотрите срез комментариев. Показать все
26
Автор поста оценил этот комментарий
- Иногда сидишь - подписываешь кому-нибудь смертный приговор - и хохочешь, вспоминая ее смешные шалости и словечки.
ещё комментарии
ещё комментарий
Вы смотрите срез комментариев. Чтобы написать комментарий, перейдите к общему списку